Нижегородская область – крупнейший центр народных художественных промыслов, связанных с обработкой дерева, глины, металлов, камня, ткани. В нашем же крае (сейчас – воротынской части Васильсурского уезда) ремесла носили утилитарный характер. Местные мастера изготавливали лишь то, что было необходимо в практичном крестьянском хозяйстве, не уделяя особого внимания украшению своих изделий.

Несмотря на то, что в XIX – начале XX вв. Васильсурский уезд не входил в число лидеров по развитию сельских про­мыслов в Нижегородской губернии, эти занятия приносили дополнительный, порой весьма солидный, доход в семейный бюджет наших предков. Современники в позапрошлом веке отмечали, что крестьянские избы в наших селах (особенно в правобережье Волги) выглядели чище, просторнее и светлее, чем в других уездах губернии. В революционном 1918 году один из агитаторов губкома РКП (б) написал в своем отчете: «Большинство населения уезда, которое достигает почти 150000 человек, состоит из зажиточных крестьян…».

   Что же приносило доход крестьянским семьям, если ремесла и промыслы не были основным занятиям местных жителей. Причин несколько.

Во-первых, плотность населенных пунктов на большей территории нашего края была невелика, значительные пространства между селами и деревнями были заняты полями. Поэтому местные крестьяне не страдали от малоземелья и кормились своим хлебом весь год. Нижегородский краевед XIX века С. А. Гациский заметил по этому поводу: «Не родит земля хлеба – родит кустаря. Родит хлеб – на кустаря неурожай».

Кроме того, крестьяне продавали излишки хлеба через воротынский базар, откуда его через Старочугунскую пристань вывозили вверх по Волге и на Каму.

Благодаря хлебной торговле, крестьяне Воротын­ской волости в зимнее время были обеспечены работой. Они ткали рогожу, шили ку­ли, зарабатывая на этом по 40-60 рублей, подсевали зерно, т.е. го­товили его к продаже. Труд подсевал оценивался в 60-90 рублей.

  Во-вторых, реки Волга и Сура, Урга и Чугунка обеспечивали крестьянский стол рыбной продукцией.

  В-третьих, хороший доход крестьяне получали от выращивания льна на продажу и фруктовых садов. Последние, как писал всё тот же губкомовский агитатор, имели почти все крестьяне.

  Лен в больших количест­вах сеяли в Быковской, Воротынской, Криушинской волостях. После уборки лен мяли, женщины «трепа­ли» будущее волокно, освобождая его от кост­ры. Готовые льняные кудели отвозили на базары, но чаще сбывали скупщикам – «концессионерам» из Владимирской губернии и даже из Кенигсберга, проживавшим в Быковке и Семьянах. За мятый лен они платили 3 рубля, а льняное семя – 1,5 рубля за пуд. Доход крестьянского хозяйства ото льна составлял в среднем около 60 рублей.

Садоводство было развито в Васильсурске, Криушах, Воротынце, Быковке, в Фокине. Яблоки сбывали в городах Поволжья, Ура­ла, Прикамья. Серьезным ударом по этому доходному промыслу стали морозы, погубившие сады во всем уезде в 1861 году.

  В зимнее время крестьяне занимались изготовлением одежды, обуви, предметов домашнего обихода, орудий труда. Ткацкие станки стояли почти в каждой избе. В редкой деревне не заготавливали лыко, не шили короба и лукошки, необходимые при заготовке грибов и ягод. Конечно же, практически в каждом населенном пункте были свои плотники, столяры, гончары, печники, валялы, кузнецы, но это были чаще всего кустари-одиночки.

  А вот промыслами, продукция которых в условиях натурального и мелкотоварного хозяйства шла как на личное потребление, так и на продажу на сельских базарах и ярмарках, занимались далеко не во всех поселениях.

Санный и колесный промыслы существовали в Кекине, Криушах, Ахпаевке, Белавке и Шепырихе. Так в Кекине 24 санника и колесника за год изготовляли 720 саней и дровен и 600 станов тележных ко­лес. 14 крушинских колесников делали 350 станов колес, шестеро белавских мастеров гнули 1200 станов.  В заволжском сельце Са­пино изготавливали до 1200 саней различного назначения за год. Сырья для работы кустарей было достаточно, заранее закупались дуб, береза, ясень, ель.

Средний доход санников и колесников составлял около 40-50 рублей за сезон. Свой товар мастера продавали на сельских базарах. Цена на их изделия в 1880-х годах держалась такая: ход полозьев – 1 руб. 30 коп., готовые сани – 3 руб. 50 коп., дровни – 2 руб., стан ободьев – 1 руб. 55 коп., стан колес – 3 – 5 руб.

В Марьевке и Ледыре делали телеги и ящики различного назначения (хлебные и яблочные). Ободья для колес и полозья для саней гнули в Белавке. Всего их за сезон делали до 1200-1500 комплектов.

  Гончарный промысел в селах уезда был развит слабо, с середины XIX века появились мастера в Воротынце. Готовые изделия сбывались на базарах, на которых конкуренцию воротынчанам составляли юринские и елховские горшечники. В среднем за год один гончар производил товар на сумму 285 рублей. С учетов всех расходов чистая прибыль составляла около 75 рублей.

  Скорняж­ный промысел в Васильсурском уезде представлен мастерскими в Сомовке (3), Ахпаевке и Елвашке (по 2), Воротынце, Кекине, Шокине, Тришкине и Чугунах (по 1). Сырье для этих заведений закупалось у местных крестьян, но в основном на нижегородской ярмарке. За сезон один кустарь мог выделать до 300-400 овчин. Недостатка в заказах у скорняков не было. Ведь в каждом крестьянском дворе держали овец, а овчинный полушубок был вечной крестьянской одеждой. Выделанные кожи сбывались на сельских и нижегородской ярмарках.

 Производство поташа, который использовался в том числе и при выделке кожи, было развито в нашем крае с XVII века. Для изготовления поташа пережигались дрова из дуба, березы, осины, ольхи, ели, сосны. Тем самым изводились обширные лесные массивы, некогда покрывавшие наш край. Места, где изготавливали поташ, назывались будными станами, или майданами. Память об этом хранят в своих названиях три Майдана нашего края – Покровский, Березов и Огневский.

Во второй половине XIX века размеры поташного производства сократились, но тем не менее небольшие заведения существовали в Староникольском, Воронихе, Белавке, Березовом Майдане и Марьевке. Готовый поташ закупался скорняками. На по­ташном промысле работали преимущественно старики, ими он и поддерживался, а кроме того, давал заработок по 50 рублей на каждого кустаря.

  Развитие судоходства на Волге вызвало возникновение во второй половине XVIII века пенькового про­мысла в с. Фокино: канаты и веревки были востребованы на больших и малых судах XVIII – XIX вв. Пеньковым промыслом в 1880-х годах в Фокине занималось до 200 человек. В трех канатных заведениях работало 150 наемных рабочих, но было еще 12 домов, где пеньковым ремеслом занимались исключительно семьями.

Пеньку (конопляное волокно) закупали в Лукояновском уезде, смолу – в Макарьевском. Работали на открытом воздухе: на огороде, на дворе или прямо на улице. Сезон продолжался с ноября и до апреля. Длина каната доходила до 200 метров.

   Главными заказчиками ка­натных изделий были судовладельцы из Козьмодемьянского и Макарьевского уездов и из ветлужского села Баки (теперь Красные Баки).

К 1890-м годам пеньковому сельскому промыслу становилось труднее конкурировать с канатными фабриками Горбатова и Нижнего Новгорода. Да и паровое волжское судоходство уже не было столь емким рынком для пеньковых изделий, как прежде при парусном и гребном флоте.

  Кроме всего прочего в каждом селе был бондарный промысел: делались кадки, кадушки, пересеки, бочки, бочата, жбаны, ушаты, шайки, вёдра, малёнки…

Изготовлением дубовых кадок занимались в деревне Тришкино. Бондарей было здесь 11 человек. Работали зимой в своих избах, при тяже­лом спертом воздухе, при свете керосиновой лампы, а то и коптящей лучины. Кадки готовили разной емкости от пяти до пятнадцати-ведерных. Некоторые бондари работали только в период, свободный от земледелия. А вот старики, бондарили круглый год, они ведь не любили сидеть без дела. Спрос на дубовые кадки был постоянный.

  Небольшие красильные мастерские существовали в Осинках, Фокине, Белавке и Воротынце. Работали они по заказам от местного населения по окраске пряжи или готовых холстов. За окраску фунта пряжи крестьяне платили кустарю 15 – 30 копеек, а за аршин холста – 2 – 3 копейки, в зависимости от степени окраски. Красили преимущественно в са­мый употребительный синий цвет.

К концу XIX века сельский красильный промысел стал заметно сокращаться, Крестьянский холст и пряжа уступали место фабричным аналогам.

   Шерстобитное производство существовало в крае издавна, но обслуживало нужды лишь местных крестьян. В селах Ахпаевке и Белавке было по одному шерстобитно­му заведению, в Кекине – два заведения. Работа у шерстобитов была сезонная и длилась всего 2,5 месяца, с августа до 1 ноября. Крестьяне-заказчики приносили овечью шерсть, осеннюю, более чистую и мягкую, и весеннюю, погрязнее и жестче. За каждый фунт шерсти шерстобит получал с заказчика 2,5 коп. За сезон доход от шерстобитной машины равнялся 100 рублям.

  В XIX веке начинает развиваться кирпичное производство на небольших заводах. Работали на них члены семей, иногда использовали труд наемных рабочих. Средних заработок такого работника составлял до 1,5 рублей в день. Предприятия выпускали от 10 до 100 тысяч штук кирпича в год. Чаще работа носила сезонный характер: с мая до сентября. Добывание глины начиналось с 1 ноября и продолжалось до 15 марта. Кирпичные заводы существовали в Осинках, Сомовке, Белогорке, в селах Поуржья.

Некоторые «рукастые» крестьяне, объединившись в бригады – ватаги, в промежутки между сезонными работами, а чаще после уборки урожая, расходились «по городам и весям» ради улучшения материального положения своих семей. В первую очередь это были пильщики, работавшие продольной пилой, плотники, столяры, каменщики, валялы.

Из Фокина уходили по сезонам на заработки до 250 человек, из Белавки, Кекина, Ахпаевки, Семьян, Покров-Майдана и других сел – по 100-200 человек.